Полянская Наталия

Активное развитие экономики способствует появлению новых ниш и предоставляет ее участникам множество разных возможностей для развития своего бизнеса. Федеральный закон № 135-ФЗ «О защите конкуренции» определяет «здоровую» конкуренцию как «соперничество хозяйствующих субъектов, при котором самостоятельными действиями каждого из них исключается или ограничивается возможность каждого из них в одностороннем порядке воздействовать на общие условия обращения товаров на соответствующем товарном рынке» (Ст. 4, п. 7). Исходя из указанного определения, само по себе соперничество хозяйствующих субъектов путем естественного ограничения друг друга в той или иной экономической деятельности не является противоправным действием, а наоборот способствует развитию рынка, сохраняя равенство для всех участников. Но в любом случае каждый предприниматель стремится всеми способами получить как можно больший размер прибыли и удержать лидирующие позиции на рынке. Поскольку лидерство на рынке обеспечивается за счет продаваемого товара или оказываемой услуги, нередко некоторые его участники в погоне за прибылью, в том числе за счет желания сократить издержки на создание и продвижение собственных товаров, заимствуют успешные индивидуализирующие хозяйствующего субъекта-конкурента и (или) его товар элементы, что может быть квалифицировано как акт недобросовестной конкуренции. В соответствии с п.9 ст. 4 ФЗ от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции», «недобросовестная конкуренция – это любые действия хозяйствующих субъектов (группы лиц), которые направлены на получение преимуществ при осуществлении предпринимательской деятельности, противоречат законодательству Российской Федерации, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости и причинили или могут причинить убытки другим хозяйствующим субъектам – конкурентам либо нанесли или могут нанести вред их деловой репутации.».Из приведенной дефиниции недобросовестной конкуренции следует, что для признания действий определенного лица недобросовестной конкуренцией должна быть установлена совокупность условий, а именно:соответствующие действия должны совершаться хозяйствующими субъектами-конкурентами;действия должны быть направлены на получение преимуществ в предпринимательской деятельности;действия должны противоречить законодательству Российской Федерации, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости;эти действия причинили или могут быть способны причинить убытки другому хозяйствующему субъекту - конкуренту либо нанести ущерб его деловой репутации.При этом помимо указанных признаков для каждого из составов нарушения необходимо установить специальные признаки, присущие тому или иному виду недобросовестной конкуренции.В соответствии с пунктом 2 статьи 14.6 Закона о защите конкуренции «не допускается недобросовестная конкуренция путем совершения хозяйствующим субъектом действий (бездействия), способных вызвать смешение с деятельностью хозяйствующего субъекта-конкурента либо с товарами или услугами, вводимыми хозяйствующим субъектом-конкурентом в гражданский оборот на территории Российской Федерации, в том числе:2) копирование или имитация внешнего вида товара, вводимого в гражданский оборот хозяйствующим субъектом-конкурентом, упаковки такого товара, его этикетки, наименования, цветовой гаммы, фирменного стиля в целом (в совокупности фирменной одежды, оформления торгового зала, витрины) или иных элементов, индивидуализирующих хозяйствующего субъекта-конкурента и (или) его товар.».Согласно разъяснениям ФАС, представленным в письме от 30.06.2017 № АК/44651/17 «О практике доказывания нарушений, квалифицируемых в соответствии с пунктом 2 статьи 14.6 «О защите конкуренции», констатация данной формы недобросовестной конкуренции предполагает установление следующих обстоятельств:наличие конкурентных отношений между хозяйствующими субъектами;факт копирования или имитации товара заявителя;вероятность смешения товара заявителя и конкурента;наличие различительной способности внешнего вида товара заявителя;причинение или возможность причинения вреда заявителю.Кратко рассмотрим каждое из указанных выше обстоятельств.1. Конкурентные отношения между хозяйствующими субъектами.Исходя из толкования действующего законодательства о защите конкуренции, доказывание наличия конкурентных отношений между хозяйствующими субъектами требует документального подтверждения того факта, что товары/услуги указанных лиц являются взаимозаменяемыми по смыслу п.3 ст.4 ФЗ «О защите конкуренции» и вводятся в гражданский оборот в пределах совпадающих географических границ (Решение Татарстанского УФАС России от 28.03.2022 по делу № 016/01/14.6-722/2021).Для того, чтобы определить, являются ли те или иные лица конкурентами, как правило, проводится анализ состояния конкуренции на товарном рынке, который включает следующие этапы:определение временного интервала исследования товарного рынка;определение продуктовых границ товарного рынка;определение географических границ товарного рынка;определение состава хозяйствующих субъектов, действующих на товарном рынке, в объеме установления фактических конкурентных отношений между хозяйствующим субъектом (п. 10.6 Приказа ФАС России от 28.04.2010 № 220 «Об утверждении Порядка проведения анализа состояния конкуренции на товарном рынке»).По итогам указанного выше анализа составляется краткий отчет полученных результатов.2. Копирование или имитация товара.В силу разъяснений ФАС России, изложенных в Письме № АК/44651/17, «копированием внешнего вида изделия является воспроизведение внешнего вида изделия другого хозяйствующего субъекта (предпринимателя) и введение его в гражданский оборот. Имитация внешнего вида товара представляет собой своеобразное подражание товару конкурента с целью создания у покупателей впечатления о принадлежности таких товаров линейке имитируемых товаров.».В упомянутом выше письме было отмечено, что заимствование индивидуализирующих элементов может быть визуально установлено самим антимонопольным органом, однако в материалы дела все же рекомендуется представить результаты оценки данного вопроса и иными лицами, например, в рамках социологического или маркетингового исследования, заключения специалиста, в том числе патентного поверенного, имеющего квалификацию в соответствующей области. 3. Вероятность смешения.Для признания действий лица актом недобросовестной конкуренции по признакам рассматриваемого нарушения мало доказать факт копирования или имитации элементов, индивидуализирующих хозяйствующего субъекта-конкурента и (или) его товар, необходимо также обосновать, что такие действия приводят к смешению товаров разных производителей, вводя потребителя в заблуждение и оказывая влияние на конкурентную среду между хозяйствующими субъектами-конкурентами.Действующая судебная практика под смешением в целом понимает такую ситуацию, при которой потребитель одного товара (услуги) отождествляет его с другим товаром (услугой) либо допускает, несмотря на заметные отличия, производство двух указанных товаров (оказание услуг) одним лицом (Постановления Суда по интеллектуальным правам от 24.05.2023 по делу № А40-155358/2022, от 22.09.2022 по делу № А28-3119/2021, от 14.12.2021 по делу № А57-16460/2020 и др.).При смешении продукция хозяйствующего субъекта по тем или иным параметрам настолько напоминает продукцию конкурента, что потребитель способен принять его товар за товар конкурента (Постановление Седьмого арбитражного апелляционного суда от 20.10.2022 по делу № А03-3330/2022, Постановление Тринадцатого арбитражного апелляционного суда от 18.09.2022 по делу № А26-9980/2021 и др.).Однако для указанного обстоятельства антимонопольным органом также были названы некоторые исключения, а именно когда выбор товара осуществляется на основании исключительно объективных функциональных характеристик либо с участием квалифицированных специалистов и по конкретной марке/производителю/показаниям к применению (пункт 4 Письма № АК/44651/17).Как правило, смешение товаров на рынке подтверждается соответствующим социологическим или маркетинговым исследованиями.4. Различительная способность внешнего вида товара.В соответствии с Письмом ФАС России от 22.08.2018 № АД/66643/18 «По вопросу о разграничении применения статей 14.2 и 14.6 Закона о защите конкуренции», «в качестве акта недобросовестной конкуренции в форме смешения рассматривается использование обозначений, которые способны нести функцию индивидуализации: обладают различительной способностью либо приобрели ее в силу использования, то есть на основании восприятия которых потребитель идентифицирует товар как принадлежащий определенному производителю либо продавцу, в связи с чем использование таких обозначений способно вызвать смешение с целью получения хозяйствующим субъектом-конкурентом, имитирующим спорные элементы индивидуализации, необоснованных преимуществ при осуществлении предпринимательской деятельности.».Указанная точка зрения исходит из того, что факт смешения товаров, может быть установлен тогда, когда потребитель идентифицирует его как принадлежащий определенному производителю либо продавцу, основываясь на восприятии конкретных, присущих именно этому товару элементов.Учитывая вышесказанное, антимонопольный орган справедливо отмечает, что не могут вызывать смешение такие элементы товара, которые обусловлены какими-либо объективными причинами. В качестве примера ФАС России приводит: батон хлеба, прямоугольная пачка масла или общепринятое цветовое сочетание на упаковках мороженого, обусловленное вкусовыми добавками: коричневый - шоколадное, зеленое - с орехами и др.С целью подтверждения указанного факта, заявителем могут быть представлены документы, свидетельствующие об активном продвижении товара со спорными элементами за долго до факта выявления нарушения, например, коммерческие предложения, договоры оказания рекламных услуг/поставок, участие в выставках, закупках, опросы потребителей (пункт 3 Письма № АК/44651/17).5. Причинение или возможность причинения вреда.Причинение или возможность причинения вреда заявителю обуславливает наличие недобросовестной цели в действиях хозяйствующего субъекта-нарушителя, которая может достигаться, в том числе, за счет получения им необоснованных преимуществ.Под направленностью действий хозяйствующего субъекта на получение преимуществ при осуществлении предпринимательской деятельности следует понимать их способность улучшить положение конкурирующего хозяйствующего субъекта на рынке, в том числе привлечь к своим товарам (работам, услугам) потребительский спрос и увеличить размер получаемой прибыли по отношению к размеру прибыли, которая могла быть получена им в случае добросовестного поведения (Постановления Суда по интеллектуальным правам от 30.06.2022 по делу № А56-56615/2021, от 15.07.2021 по делу № А27-5932/2020).Для подтверждения указанного обстоятельства, могут предоставляться документы, подтверждающие перераспределение спроса на рынке в спорный период (например, динамика продаж, бухгалтерские справки и т.д.), а также причинение ущерба деловой репутации заявителя (например, отзывы потребителей) (пункт 5 Письма № АК/44651/17).Подытоживая, следует отметить, что доказыванию подлежат все указанные выше обстоятельства в совокупности, поскольку отсутствие подтверждения наличия хотя бы одного из них влечет за собой признание отсутствия состава нарушения в виде недобросовестной конкуренции путём копирования или имитации элементов, индивидуализирующих хозяйствующего субъекта-конкурента и (или) его товар.

Приходя в зал на просмотр спектакля или кинофильма, как правило, обычный зритель воспринимает увиденное как некий единый объект творчества, порой не подозревая, что за этим стоят множество охраняемых результатов интеллектуальной деятельности, созданных разными авторами. Так, например, если говорить о кинофильме, то можно выделить такие объекты, как актерское исполнение, музыка, хореография, декорации, костюмы или даже грим, каждый из которых имеет свой правовой режим в рамках законодательства в сфере интеллектуальной собственности. Вместе с тем полагаем, что во главе угла каждого кинофильма или спектакля стоит произведение литературы, называемое сценарием, которому и посвящена настоящая статья.Разговор о сценарии как об объекте авторского права следует начать с общих положений гражданского законодательства об авторском праве. Особенность рассматриваемого объекта можно увидеть уже в пункте 1 статьи 1259 ГК РФ, который закрепляет перечень объектов авторского права, где в качестве отдельного названо «сценарное произведение».В силу статьи 1257 ГК РФ «автором произведения науки, литературы или искусства признается гражданин, творческим трудом которого оно создано. Лицо, указанное в качестве автора на оригинале или экземпляре произведения либо иным образом в соответствии с пунктом 1 статьи 1300 настоящего Кодекса, считается его автором, если не доказано иное.».Поскольку пункт 4 статьи 1259 ГК РФ говорит об отсутствии необходимости регистрации произведения или соблюдения каких-либо иных формальностей для возникновения, осуществления и защиты авторских прав, то пунктом 1 статьи 1300 ГК РФ закрепляется, что информацией об авторском праве признается любая информация, которая идентифицирует произведение, автора или иного правообладателя, либо информация об условиях использования произведения, которая содержится на оригинале или экземпляре произведения, приложена к нему или появляется в связи с сообщением в эфир или по кабелю либо доведением такого произведения до всеобщего сведения, а также любые цифры и коды, в которых содержится такая информация.Хотелось бы отдельно отметить, что законодатель прямо указывает о необходимости выражения в объективной форме (например, письменной), в связи с чем идея сценарного произведения, без соответствующего воплощения в форме, обуславливающей возможность его восприятия, не будет охраняться авторским правом (статья 1257, пункты 3, 5 статьи 1259 ГК РФ, Постановление Семнадцатого арбитражного апелляционного суда от 05.02.2019 по делу № А50-43464/2017).В данном контексте нельзя не упомянуть ставшее уже своего рода «классикой» судебной практики дело «Один в Один» VS «Точь-в-Точь», в рамках которого юристы, выступающие на стороне телепередачи «Один в Один», утверждали о нарушении авторских прав на формат программы, зафиксированный в так называемой «производственной библии». Отказывая в удовлетворении исковых требований, суд указал, что формат программы включает в себя способы, методы, идеи и последовательности действий, что не относится к процессу творчества, а лишь описывает технологию производства, а, следовательно, не является объектом авторского права. Кроме того, судом было отмечено, что «производственная библия», в которой был выражен формат программы, не может рассматриваться в качестве сценария телепередачи, поскольку она не может быть сценарием цикла выпусков телепередач, каждый из которых снимается по собственному сценарию. Правомерность вынесенного судом первой инстанции решения была подтверждена вышестоящими судами (определение Верховного Суда Российской Федерации от 24.11.2015 по делу № А40-84902/2014.).Выделение сценарного произведения как самостоятельного объекта авторского права свидетельствует о непосредственном предоставлении его автору возможность использовать принадлежащие ему права, а также защищать их от незаконных посягательств третьих лиц, в частности, путем применения способов защиты, перечисленных в статьях 1251 и 1252 ГК РФ.Более того, согласно части 7 статьи 1259 ГК РФ, авторские права распространяются на часть произведения, его название, персонажей произведения, если по своему характеру они отвечают присущим объектам авторского права признакам.Из указанного следует, что, если сценарий имеет «творческое» название или персонажей, им также может быть предоставлена правовая охрана российским законодательством, где незаконное их воспроизведение будет квалифицироваться в качестве нарушения авторских прав.Так, например, согласно пункту 82 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 23.04.2019 № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее – Постановление №10), «<…> под персонажем следует понимать совокупность описаний и (или) изображений того или иного действующего лица в произведении в форме (формах), присущей (присущих) произведению. Не любое действующее лицо произведения является персонажем в смысле пункта 7 статьи 1259 ГК РФ. Истец, обращающийся в суд за защитой прав именно на персонаж как часть произведения, должен обосновать, что такой персонаж существует как самостоятельный результат интеллектуальной деятельности. При этом учитывается, обладает ли конкретное действующее лицо произведения достаточными индивидуализирующими его характеристиками: в частности, определены ли внешний вид действующего лица произведения, характер, отличительные черты (например, движения, голос, мимика, речевые особенности) или другие особенности, в силу которых действующее лицо произведения является узнаваемым даже при его использовании отдельно от всего произведения в целом.».К сожалению, аналогичное толкование для такой части сценария, как «название», в разъяснениях высшего судебного органа отсутствует. И если выражение сценария, в том числе его частей, в объективной форме для автора не составляет особого труда, то обоснование наличия творческого характера зачастую вызывает у автора ряд сложностей.Так, например, в 2001 году, отказывая в удовлетворении исковых требований, основанием обращения с которыми послужило, по мнению истца, незаконное использование названия сценария к телесериалу «Петербургские тайны» при создании ответчиком одноименной книги, суд общей юрисдикции указал на отсутствие творчества и оригинальности в спорном названии и невозможности распространения на него норм об авторском праве (решение Замоскворецкого межмуниципального (районного) народного суда Центрального административного округа г. Москвы от 28.08.2001 по делу № 2-1345/1).Далее следует подчеркнуть, что предусмотренная статьей 1257 ГК РФ презумпция авторства не является тождественной презумпции обладания исключительными авторскими правами, так как указанные права в дальнейшем могут перейти к иному лицу, не являющемуся автором, по основаниям, установленным законом (Постановление Суда по интеллектуальным правам от 26.11.2019 по делу № А40-230948/2016).В начале настоящей статьи уже упоминалось о том, что охраняемые результаты интеллектуальной деятельности, в том числе, сценарий, могут образовать самостоятельные, рамочные объекты, поименованные в статье 1240 ГК РФ как сложные объекты.К сожалению, действующее гражданское законодательство не содержит легального определения «сложного объекта». Вместе с тем, мы можем провести параллель с известным законодательству объектом - «сложная вещь», представив сложный объект как охраняемые результаты интеллектуальной деятельности, соединенные таким образом, который предполагает их использование по общему назначению. При этом судебная практика указывает на обладание охраняемыми результатами интеллектуальной деятельности в составе сложного объекта также и признаками единства, к которым могут относится: единый творческий замысел; действующие лица (персонажи); общая сюжетная линия, созданная сценарием (Постановление Суда по интеллектуальным правам от 16.04.2021 по делу № А21-14377/2019, от 11.12.2020 по делу № А40-262160/2019, от 15.11.2016 № А68-7453/2015 и др.).Особое место при создании сложного объекта занимает лицо, организовавшее создание сложного объекта. В соответствии с пунктом 44 Постановления №10, «под лицом, организовавшим создание сложного объекта (статья 1240 ГК РФ), понимается лицо, ответственное за организацию процесса создания такого объекта, в частности лицо, взявшее на себя инициативу и ответственность за создание соответствующего объекта (например, продюсер)».В зависимости от сложного объекта, помимо продюсера, судебная практика относит к лицу, его организовавшему, например, театр, киностудию, режиссера или иное лицо, взявшее на себя инициативу и ответственность за создание соответствующего объекта (Апелляционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 21.02.2019 по делу № 2-4223/2018).Для того, чтобы лицо, организовавшее создание сложного объекта, имело право использовать сценарий, ему, в силу части 1 статьи 1240 ГК РФ, необходимо заключить с обладателем соответствующих исключительных прав договор об отчуждении исключительного права или лицензионный договор. При этом при заключении лицензионного договора его условия должны предусматривать возможность использования сценария в составе сложного объекта в течение всего срока и в отношении всей территории действия соответствующего исключительного права, тогда как ограничивающие такое использования условия лицензионного договора признаются недействительными (пункт 2 статьи 1240 ГК РФ).Поскольку именно лицо, организовавшее создание сложного объекта, является ответственным за организацию процесса и создание такого объекта, оно несет ответственность и за неправомерное использование охраняемых результатов интеллектуальной деятельности в его составе.Так, например, суд отказал в удовлетворении исковых требований автора пьесы «Утаенный царь», предъявленных владельцу СМИ - ФГУП «ВГТРК», где был размещен телесериал «Раскол», в котором, по мнению истца, незаконно были использованы принадлежащие ему на основе авторских прав сюжетные линии, реплики персонажей, диалоги, а также некоторые сцены, поскольку согласно положениям договора и статьи 1240 ГК РФ ФГУП «ВГТРК» не является лицом, организовавшим создание сложного объекта и не принимало решение о включении в состав фильма тех или иных произведений и не совершало соответствующих действий по включению различных сцен в состав фильма. Кроме того, судом было отмечено, что указанные истцом фрагменты не относятся к объектам авторских прав и не подпадают под охрану, т.к. спорные фрагменты содержат указание на персонажей исторического характера и не являются результатом интеллектуальной деятельности истца, а сюжетные линии, реплики и диалоги не являются сами по себе объектами авторских прав в соответствии со статьей 1259 ГК РФ без материального воплощения. Спорными же объектами данного дела являются произведение истца (пьеса) и сложное аудиовизуальное произведение, где прямых заимствований и цитат из пьесы «Утаенный царь» в фильме «Раскол» использовано не было (Апелляционное определение Московского городского суда от 18.05.2016 по делу № 33-17459/2016).Подводя итог, отметим, что, будучи на первый взгляд достаточно тривиальным объектом авторского права, сценарное произведение содержит в себе «серые зоны», требующие дополнительного исследования, которое затрудняется малым количеством судебных дел по данной категории споров. Появление новой судебной практики будет способствовать раскрытию правовой природы рассматриваемого объекта.

Регистрируя обозначение в качестве товарного знака, его правообладатель получает исключительное право использования такого объекта по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом. В силу пункта 1 статьи 1484 ГК РФ такое использование подразумевает не только возможность правообладателя извлекать имущественную выгоду, но и распоряжаться своим исключительным правом на определенных им условиях. Несмотря на легальную монополию использования принадлежащего правообладателю исключительного права на товарный знак, действующее законодательство все-таки устанавливает некоторые границы по его распоряжению, например, когда такое распоряжение касается товарного знака, признанного «общеизвестным». Распоряжение исключительным правом на общеизвестный товарный знак путем заключения лицензионного договора, договора залога или иного типа договора не вызывает особых вопросов, чего нельзя сказать об отчуждении исключительного права на такой общеизвестный товарный знак.Начнем с того, что согласно пункту 1 статьи 1488 ГК РФ «по договору об отчуждении исключительного права на товарный знак одна сторона (правообладатель) передает или обязуется передать в полном объеме принадлежащее ей исключительное право на соответствующий товарный знак в отношении всех товаров или в отношении части товаров, для индивидуализации которых он зарегистрирован, другой стороне - приобретателю исключительного права.».В силу пункта 2 статьи 1490 ГК РФ «отчуждение и залог исключительного права на товарный знак, предоставление по договору права его использования, переход исключительного права на товарный знак без договора подлежат государственной регистрации в порядке, установленном статьей 1232 настоящего Кодекса.».При этом в соответствии с пунктом 4 статьи 1234 ГК РФ «если переход исключительного права по договору об отчуждении исключительного права подлежит государственной регистрации (пункт 2 статьи 1232), исключительное право на такой результат или на такое средство переходит от правообладателя к приобретателю в момент государственной регистрации.».При заключении договора об отчуждении исключительного права на общеизвестный товарный знак, его стороны могут и не подозревать, что действующее законодательство содержит какие-либо ограничения по его распоряжению, которые, как правило, выясняются при осуществлении упомянутой выше процедуры регистрации в Роспатенте. Такие ограничения связаны с правовой природой общеизвестного товарного знака, которая претерпевает некоторые изменения при приобретении им такого «статуса».Так, в силу пункта 1 статьи 1508 ГК РФ «по заявлению лица, считающего используемый им товарный знак или используемое в качестве товарного знака обозначение общеизвестным в Российской Федерации товарным знаком, товарный знак, охраняемый на территории Российской Федерации на основании его государственной регистрации или в соответствии с международным договором Российской Федерации, либо обозначение, используемое в качестве товарного знака, но не имеющее правовой охраны на территории Российской Федерации, по решению федерального органа исполнительной власти по интеллектуальной собственности могут быть признаны общеизвестным в Российской Федерации товарным знаком, если этот товарный знак или это обозначение в результате интенсивного использования стали на указанную в заявлении дату широко известны в Российской Федерации среди соответствующих потребителей в отношении товаров заявителя.».Буквальное толкование приведенной выше национальной нормы приводит к мысли о том, что признание товарного знака в качестве «общеизвестного» подразумевает, что потребители знают и соотносят конкретного правообладателя (заявителя) с товарами/услугами, в отношении которых зарегистрирован этот товарный знак.В данном контексте примечательно дело № А40-149562/2021, в рамках которого рассматривалось заявление о признании незаконными действий Роспатента об отказе в государственной регистрации отчуждения исключительного права, в т.ч. на общеизвестный товарный знак по договору отчуждения, заключенному между компанией Crostalia Trading LTD и компанией Crostalia LTD. Отказывая в регистрации, Роспатент указал, что правообладатель не представил документов, подтверждающих устойчивую связь между товарами и приобретателем исключительного права на общеизвестный товарный знак.Соглашаясь с выводами, изложенными в судебных актах судов первой и апелляционной инстанций, признавшие недействительным уведомление Роспатента об отказе в государственной регистрации отчуждения исключительного прав на общеизвестный товарный знак, Суд по интеллектуальным правам в своем постановлении от 20.10.2022 сослался на положение статьи 6.bis Парижской конвенции и принятых резолюций AIPPI (Международной ассоциации по охране интеллектуальной собственности), согласно которому общеизвестным товарным знаком признается знак (обозначение), известное большой части тех лиц, которые вовлечены в производство или использование соответствующих товаров, и очевидным образом ассоциируется с такими товарами как происходящими из определенного источника.Учитывая сказанное, Суд по интеллектуальным правам отметил, что «приведенные нормы международного и национального законодательства не связывают признание товарного знака в качестве общеизвестного с условием известности заявителя (как конкретного лица) потребителям соответствующих товаров/услуг, маркируемых товарным знаком. Осведомленность потребителя должна состоять в том, что товары происходят из одного и того же источника, но потребитель не обязательно должен идентифицировать товар с конкретным заявителем.Определяющим для целей применения пункта 1 статьи 1508 ГК РФ является общеизвестность потребителям именно заявленного обозначения, а не известность заявителя, который обратился в компетентный орган за признанием указанного факта действительности. Следовательно, общеизвестность товарного знака не означает общеизвестность конкретного производителя.Таким образом, общеизвестность товарного знака должна определяться не в отношении конкретного производителя, который может и не является тем же лицом, что и правообладатель товарных знаков (обозначений), а в отношении компании, являющейся источником для происхождения товаров под заявляемым на регистрацию обозначением.».Аналогичная правовая позиция изложена в постановлении президиума Суда по интеллектуальным правам от 11.10.2020 по делу № СИП-961/2019.Указанное имеет важное значение, поскольку при отчуждении исключительного права на общеизвестный товарный знак, необходимо принимать во внимание также пункт 2 статьи 1488 ГК РФ, согласно которому «отчуждение исключительного права на товарный знак по договору не допускается, если оно может явиться причиной введения потребителя в заблуждение относительно товара или его изготовителя.».Из содержания приведенных норм следует, что регистрация договора об отчуждении исключительного права на (общеизвестный) товарный знак не допускается, если такое отчуждение исключительного права противоречит его существу или может явиться причиной введения потребителя в заблуждение относительно товара/услуги или его изготовителя.Согласно правовой позиции Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации, изложенной в определении от 10.02.2017 № 305-ЭС15-4129, применительно к пункту 2 статьи 1488 ГК РФ под введением в заблуждение понимает случаи, когда информация о товаре, содержащаяся в товарном знаке, перенесенная на нового владельца, может создать искаженное представление о товаре или его производителе, способное повлиять на решение потребителя.В связи с этим в пункте 3.3.7.2. Приказа от 29.12.2009 № 186 «Об утверждении Рекомендаций по вопросам проверки договоров о распоряжении исключительным правом на результаты интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации» Роспатентом прямо указывается, что «отчуждение исключительного права на товарный знак может рассматриваться как вводящее в заблуждение, когда оно также осуществляется в отношении: - товарного знака, признанного в установленном порядке общеизвестным.».Поскольку при отчуждении исключительного права на общеизвестный товарный знак в силу его правовой природы возникает риск введения потребителя в заблуждение относительно товара/услуги или его изготовителя, Роспатент более серьёзно подходит к проверке таких договоров отчуждения и регистрации распоряжения правом на них основе. Руководствуясь вышеизложенным, можно прийти к выводу о том, что во избежание получения отказа в регистрации, а также оспаривании товарного знака, согласно судебной практике, необходимо запастись документами, которые бы свидетельствовали о том, что приобретатель исключительного права на общеизвестный товарный знак воспринимается потребителями в качестве источника происхождения товаров, маркированных таким общеизвестным товарным знаком. Конечно, такая задача упрощается, когда правообладатель и приобретатель являются аффилированными лицами. Вместе с тем, одним из способов установить ассоциативную связь общеизвестного товарного знака и компании-приобретателя как источника происхождения товара, им маркируемого, является предоставление для начала такому приобретателю права использования этого общеизвестного товарного знака, например, по лицензионному договору. По прошествии некоторого времени, правообладатель будет иметь возможность передать в полном объеме исключительное право на общеизвестный товарный знак такому приобретателю.Таким образом, отчуждение исключительного права на общеизвестный товарный знак имеет свою специфику, которое требует более тщательной подготовки к процедуре регистрации и осуществления дополнительных действий с целью соблюдения положений действующего гражданского законодательства. 

В условиях активного развития экономики и переполненности рыночных отраслей, его участники стремятся выделить свой товар или услугу среди других для повышения спроса и, соответственно, прибыли. Указанное достигается, в том числе, за счет раскрутки собственного бренда, который, как правило, представляет собой уже зарегистрированный товарный знак.Регистрируя товарный знак на свое имя, лицо получает исключительное право его использовать любым не противоречащим закону способом, за счет чего и достигается индивидуализирующая функция, позволяющая обособить собственный товар. Вместе с тем, владение исключительным правом на товарный знак, особенно являющийся широко известным, может повлечь за собой необходимость его защиты от лиц, стремящихся воспользоваться репутацией, созданной вокруг такого товарного знака и товаров, им маркируемых. С целью обеспечения законных интересов правообладателей и пресечения незаконный действий нарушителей, действующее гражданское законодательство предусматривает эффективные меры защиты и ответственности. Однако, для того, чтобы применить такие меры защиты и ответственности, необходимо все же соблюсти некоторые условия.Так, в силу пункта 3 статьи 1484 Гражданского Кодекса Российской Федерации, «никто не вправе использовать без разрешения правообладателя сходные с его товарным знаком обозначения в отношении товаров, для индивидуализации которых товарный знак зарегистрирован, или однородных товаров, если в результате такого использования возникнет вероятность смешения.».Исходя из указанной выше нормы, одним из квалифицирующих признаков незаконного использования товарного знака является возникновение вероятности смешения. Но представим ситуацию, когда третье лицо публикует сведения, где сравнивает свой товар и товар конкурента, в том числе на которых наносится зарегистрированный товарный знак, особенно, когда это происходит в негативном контексте. Получается, что в такой ситуации товарный знак как бы «используется», но условий для применения правообладателем мер защиты и ответственности не возникает по смыслу статьи 1484 ГК РФ, так как третье лицо использует товарный знак не для индивидуализации однородных товаров и показывает на явное различие товаров и обозначений, их маркируемых. Несмотря на то, что описанные действия третьего лица имеют признаки недобросовестности и могут нанести вред заинтересованному лицу, складывается впечатление, что при таких обстоятельствах как будто бы отсутствуют основания для их пресечения. На этот случай Федеральным законом от 26.07.2006 № 135-ФЗ «О защите конкуренции» предусмотрена статья, запрещающая некорректное сравнение лиц и(или) их товаров, квалифицируя такие действия актом недобросовестной конкуренции. Давайте разбираться.Согласно пункту 7 статьи 4 Закон о защите конкуренции «конкуренция - соперничество хозяйствующих субъектов, при котором самостоятельными действиями каждого из них исключается или ограничивается возможность каждого из них в одностороннем порядке воздействовать на общие условия обращения товаров на соответствующем товарном рынке.».В свою очередь в качестве недобросовестной конкуренции закон определяет любые действия хозяйствующих субъектов (группы лиц), которые направлены на получение преимуществ при осуществлении предпринимательской деятельности, противоречат законодательству Российской Федерации, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости и причинили или могут причинить убытки другим хозяйствующим субъектам – конкурентам либо нанесли или могут нанести вред их деловой репутации (пункт 9 статьи 4 Закона о защите конкуренции).Из приведенной дефиниции недобросовестной конкуренции следует, что для признания действий определенного лица недобросовестной конкуренцией должна быть установлена совокупность условий, а именно:соответствующие действия должны совершаться хозяйствующими субъектами-конкурентами;действия должны быть направлены на получение преимуществ в предпринимательской деятельности;действия должны противоречить законодательству Российской Федерации, обычаям делового оборота, требованиям добропорядочности, разумности и справедливости;эти действия причинили или могут быть способны причинить убытки другому хозяйствующему субъекту - конкуренту либо нанести ущерб его деловой репутации.При этом помимо указанных признаков для каждого из составов нарушения необходимо установить специальные признаки, присущие тому или иному виду недобросовестной конкуренции.В соответствии со статьей 14.3. Закона о защите конкуренции «не допускается недобросовестная конкуренция путем некорректного сравнения хозяйствующего субъекта и (или) его товара с другим хозяйствующим субъектом-конкурентом и (или) его товаром, в том числе:1) сравнение с другим хозяйствующим субъектом-конкурентом и (или) его товаром путем использования слов «лучший», «первый», «номер один», «самый», «только», «единственный», иных слов или обозначений, создающих впечатление о превосходстве товара и (или) хозяйствующего субъекта, без указания конкретных характеристик или параметров сравнения, имеющих объективное подтверждение, либо в случае, если утверждения, содержащие указанные слова, являются ложными, неточными или искаженными;2) сравнение с другим хозяйствующим субъектом-конкурентом и (или) его товаром, в котором отсутствует указание конкретных сравниваемых характеристик или параметров либо результаты сравнения не могут быть объективно проверены;3) сравнение с другим хозяйствующим субъектом-конкурентом и (или) его товаром, основанное исключительно на незначительных или несопоставимых фактах и содержащее негативную оценку деятельности хозяйствующего субъекта-конкурента и (или) его товара.».При определении некорректного сравнения, антимонопольный орган использует метод «от противного», указывая, что к некорректному сравнению должно относиться такое, которое противопоставляется корректному, в связи с чем под некорректным сравнением необходимо понимать неточное, неправильное сравнение, целью которого является создание негативного образа конкурентов и реализуемой ими продукции.Между тем, антимонопольный орган отдельно отмечает, что некорректное сравнение, может быть не только негативным, когда хозяйствующий субъект стремится принизить товары конкурента, превознося свои, но и позитивным, когда репутация товара конкурента не ослабляется, а используется таким хозяйствующим субъектом (Письмо ФАС России от 24.12.2015 № ИА/74666/15 «О применении «четвертого антимонопольного пакета»).Кроме того, приводимые в таком сравнении сведения могут являться в принципе достоверными, однако их компоновка или выбор создают определенную несовместимость. Также, при некорректном сравнении отсутствует критерий сравнения либо он неясный, неточный, используются слова и лексические приемы с отрицательной окраской (решение Свердловского УФАС России от 10.01.2023 по делу № 066/05/28-3423/2022, определение Коми УФАС России от 05.02.2021 по делу № 011/05/5-64/2021).Поскольку сравнение может проводиться как с конкретным товаром конкурента, так и со всеми товарами определенной категории (например, путем использования словосочетаний «самый лучший») законодатель разграничил недобросовестные действия путем некорректного сравнения на три категории.1.  Первый вид некорректного сравнения имеет отношение к неограниченному кругу хозяйствующих субъектов-конкурентов и (или) их товаров (пункт 1 статьи 14.3. Закона о защите конкуренции).В данном случае образуется форма обезличенного сравнения с превосходством такого лица (товара) по сравнению с любым лицом (товаров), действующим или находящимся на данном товарном рынке.Для конкретизации указанного вида некорректного сравнения в норме закона были установлены словесные маркеры, которые позволяют отнести ту или иную информацию к некорректному сравнению, в частности «лучший», «первый», «номер один», «самый», «только», «единственный» и т.д. Тем самым, презюмируется, что использование таких слов может создать впечатление о товаре или его продавце в необоснованно превосходной степени без наличия к тому объективных предпосылок, поскольку указанное фактически означает наличие иных лиц и(или) товаров, которые хуже, чем хозяйствующий субъект-конкурент (постановление Арбитражного суда Московского округа от 13.09.2018 по делу N А40-223476/17).С целью удовлетворения требований законодательства используемые утверждения должны сопровождаться указанием на конкретные характеристики или параметры сравнения, имеющие объективное подтверждение, например, ссылкой на результат соответствующих исследований и источник данных (постановление Пленума ВАС РФ от 08.10.2012 № 58 «О некоторых вопросах практики применения арбитражными судами Федерального закона «О рекламе», решение Свердловского УФАС России от 10.01.2023 по делу № 066/05/28-3423/2022).2.  Второй вид распространяется на некорректное сравнение с конкретным хозяйствующим субъектом - конкурентом (товаром) (пункт 2 статьи 14.3. Закона о защите конкуренции).Указанный вид некорректного сравнения предполагает невозможность использования сведений, высказываний или иной информации о товаре конкурента или его свойствах, если эта информация не раскрывает все свойства, характеристики и параметры товара конкурента, а касается лишь части из них или не раскрывает их вообще, и может каким-либо образом создать у потребителя впечатление о том, что товар конкурента по своим качественным и иным свойствам явно уступает товару, которому посвящена информация.Кроме того, недобросовестность указанных выше действий заключается и в том, что до потребителя доводится неполная информация о сравниваемых товарах, вводя его в заблуждение в отношении их свойств и характеристик и создавая искаженное впечатление о производителях таких товаров (решение Ивановского УФАС России от 29.11.2022 по делу № 037/01/14.3-180/2022).В результате Судебной коллегии по экономическим спорам Верховного Суда Российской Федерации в определении от 20.03.2017 по делу № А41-947/2016 было отмечено, что при осуществлении действий по публикации сведений, содержащих сравнение своего товара с товарами хозяйствующего субъекта-конкурента, они должны быть опровергнуты в той степени, в какой они затрагивают товары конкурента.3.  Третий вид некорректного сравнения должен быть построен с использованием неправильных логических операций, достоверность которого объективно не может быть ни подтверждена, ни опровергнута (пункт 3 статьи 14.3. Закона о защите конкуренции).В случае с третьим видом некорректного сравнения имеет место, так называемое репутационное заимствование, заключающееся в переносе на собственный производимый и реализуемый товар узнаваемость чужого товара, с одновременным созданием негативного окраса за счет принижения товара конкурента, который, предположим, уже завоевал определенную репутацию, зарекомендовал себя в глазах потребителей и с достаточной степенью вероятности угадывается ими, наряду с преставлением положительной характеристикой своего товара путем утверждения, что конкурирующий товар лучше по незначительным или несопоставимым критериям (постановление Челябинского УФАС России от 03.08.2021 по делу № 074/04/14.33-1476/2021).Исходя из толкования соответствующего положения закона, сравнение должно происходить на основе существенных и сопоставимых между собой характеристик конкурента или его товара, которое не будет содержать в себе и восприниматься потребителем как дискредитирующая деятельность такого лица или его товара.Таким образом, можно сделать вывод, что действующее законодательство содержит не только гражданско-правовые рычаги давления против лиц, стремящихся паразитировать на созданной вокруг товара или, например, его производителя репутации, но и административные меры, способные пресечь подобные недобросовестные действия.

При создании какого-либо объекта интеллектуальной собственности правообладателю, в качестве своеобразного вознаграждения, предоставляется исключительное право использовать такой объект по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом, что обуславливает возникновение у данного лица так называемой «легальной монополии». Наличие такой монополии дает возможность не только извлекать имущественную выгоду от использования результата своего интеллектуального труда, но и возможность защищать его от посягательств третьих лиц.Сущность исключительного права отражена в статье 1229 Гражданского Кодекса Российской Федерации, которая закрепляет, что «гражданин или юридическое лицо, обладающие исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации (правообладатель), вправе использовать такой результат или такое средство по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом. Правообладатель может распоряжаться исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации (статья 1233), если настоящим Кодексом не предусмотрено иное.Правообладатель может по своему усмотрению разрешать или запрещать другим лицам использование результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации. Отсутствие запрета не считается согласием (разрешением).Другие лица не могут использовать соответствующие результат интеллектуальной деятельности или средство индивидуализации без согласия правообладателя, за исключением случаев, предусмотренных настоящим Кодексом. Использование результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации (в том числе их использование способами, предусмотренными настоящим Кодексом), если такое использование осуществляется без согласия правообладателя, является незаконным и влечет ответственность, установленную настоящим Кодексом, другими законами, за исключением случаев, когда использование результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации лицами иными, чем правообладатель, без его согласия допускается настоящим Кодексом.».Из приведенной выше нормы следует, что исключительное право использования, распоряжения и защиты результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации принадлежит первоначально правообладателю.Помимо общих способов защиты, приведенных в статье 12 ГК РФ, гражданское законодательство предусматривает также и специальные - именно для исключительных прав, которые перечислены в статье 1252 ГК РФ, где правообладатель имеет право, среди прочего, требовать: признания права; пресечения действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушения; возмещения убытков/взыскания компенсации; изъятия/уничтожения материального носителя, в котором выражен объект интеллектуальной собственности; публикацию решения суда о допущенном нарушении.Вместе с тем, действующее законодательство предусматривает «естественные» или «договорные» механизмы ограничения имеющейся у правообладателя легальной монополии путем распоряжения им своими правами, в том числе, по лицензионному договору, в рамках которого правообладатель имеет право предоставить исключительную или простую (неисключительную) лицензии.Так в силу пункта 1 статьи 1236 ГК РФ «лицензионный договор может предусматривать:1) предоставление лицензиату права использования результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации с сохранением за лицензиаром права выдачи лицензий другим лицам (простая (неисключительная) лицензия);2) предоставление лицензиату права использования результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации без сохранения за лицензиаром права выдачи лицензий другим лицам (исключительная лицензия).».Более того, согласно пункту 2 указанной выше статьи по общему правилу лицензиар, в том числе, лишается права самостоятельного использования объекта интеллектуальной собственности в предоставленных исключительному лицензиату пределах, безусловно, если иное не предусмотрено условиями лицензионного договора.Представленные выше нормы иллюстрируют такую ситуацию, когда монопольное право в части использования объекта интеллектуальной собственности определенными способами, на определенной территории и срок фактически переходит от правообладателя к исключительному лицензиату.Исходя из вышеизложенного, очевидно, что исключительный лицензиат обладает большим объемом прав, по сравнению с объемом прав, предоставляемых неисключительному лицензиату.Данные обстоятельства обусловили необходимость создания законодательных условий, которые бы позволили защитить экономические интересы исключительного лицензиата как некоего «производного» правообладателя.Предпосылки к таким условиям содержатся в пункте 2 статьи 1250 ГК РФ, в которой отмечено, что «предусмотренные настоящим Кодексом способы защиты интеллектуальных прав могут применяться по требованию правообладателей, организаций по управлению правами на коллективной основе, а также иных лиц в случаях, установленных законом.».Приведенная норма прямо закрепляет возможность осуществления защиты интеллектуальных прав не только самим правообладателем, но и иными лицами.К иным лицам, имеющим возможность применять предусмотренные ГК РФ способы защиты интеллектуальных прав, законодатель отнес и исключительного лицензиата, указав в статье 1254 ГК РФ, что «если нарушение третьими лицами исключительного права на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации, на использование которых выдана исключительная лицензия, затрагивает права лицензиата, полученные им на основании лицензионного договора, лицензиат может наряду с другими способами защиты защищать свои права способами, предусмотренными статьями 1250 и 1252 настоящего Кодекса.».Примечательно, что в первоначальной редакции данной статьи законодатель наряду со способами защиты, предусмотренными статьями 1250 и 1252 ГК РФ, также предоставлял возможность использования исключительным лицензиатом средства защиты, предусмотренного и статьей 1253 ГК РФ, закрепляющей ликвидацию юридического лица или прекращение деятельности индивидуального предпринимателя в связи с неоднократным или грубым нарушением исключительных прав по решению суда. В дальнейшем такое право исключительного лицензиата было ограничено и оставлено в пределах ведения самого правообладателя, вероятно, ввиду серьезности последствий применения данной конструкции, инициирование которой должна исходить лишь от самого обладателя исключительного права.Следовательно, поскольку приведенная статья регулирует правовое положение исключительного лицензиата и предоставляет аналогичные с правообладателем специальные средства защиты, обладателю простой (неисключительной) лицензии остается лишь руководствоваться способами защиты, предоставленные ему в рамках заключенного лицензионного договора.Продолжая обсуждение защиты исключительного права исключительным лицензиатом, Пленум Верховного Суда Российской Федерации с целью конкретизации механизма статьи 1254 ГК РФ представил ряд разъяснений в пункте 79 постановления от 23.04.2019 № 10 «О применении части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации», согласно которым «при применении статьи 1254 ГК РФ необходимо учитывать, что она не предоставляет лицензиатам - обладателям простой (неисключительной) лицензии право защищать свои права способами, предусмотренными статьями 1250 и 1252 ГК РФ. Таким правом на основании этой статьи Гражданского кодекса Российской Федерации обладают только лицензиаты - обладатели исключительной лицензии.Основанием предъявления лицензиатом требования о взыскании компенсации за нарушение исключительного права является нарушение полученных на основании лицензионного договора прав самого лицензиата, а не правообладателя.С учетом этого лицензиаты - обладатели исключительной лицензии могут защищать права способами, предусмотренными статьями 1250 и 1252 ГК РФ, лишь в случае, если допущенным нарушением затронуты предоставленные им правомочия по использованию результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации.».Исходя из названных выше нормы следует, что разрешение вопроса о наличии или отсутствии у исключительного лицензиата права на судебную защиту от конкретного допущенного нарушения зависит от предоставленных ему на основе лицензионного договора объема прав, а также срока действия такого лицензионного договора.Здесь следует сделать оговорку, что при всем вышесказанном сам правообладатель не теряет возможности самостоятельной защиты своего исключительного права, несмотря на некое его ограничение при предоставлении исключительной лицензии третьему лицу.Можно ли в таком случае обращаться в защиту исключительного права одновременно правообладателю и исключительному лицензиату? Не будет ли это нарушать принцип добросовестного поведения?Действующее законодательство не содержит ограничений по обращению в защиту исключительных прав наряду с правообладателем, также и исключительным лицензиатом. Вместе с тем, необходимо иметь ввиду, что исключительный лицензиат может обращаться в защиту только тех прав, которые были ему предоставлены по лицензионному договору, и не ранее даты регистрации данного лицензионного договора в Федеральной службе по интеллектуальной собственности (Роспатент), поскольку в силу пункта 6 статьи 1232 ГК РФ предоставление права использования считается состоявшимся с даты государственной регистрации предоставления другому лицу права использования такого результата интеллектуальной деятельности по лицензионному договору.Аналогичный вывод можно сделать и при анализе судебной практики, а именно постановлений Суда по интеллектуальным правам от 21.10.2016 по делу № А40-176412/2015 и от 29.05.2020 по делу № А66-18127/2018, где суды обращали внимание на неправомерность обращения в защиту прав неисключительным лицензиатом, а не на одновременность предъявления исковых требований правообладателем и лицензиатом.Таким образом, можно заключить, что российское законодательство гарантирует право на защиту объекта интеллектуальной собственности не только со стороны его правообладателя, но и со стороны лица, которому предоставлено исключительное право использования такого объекта в рамках лицензионного договора, что, безусловно, имеет положительный эффект на экономическое развитие гражданского оборота объектов интеллектуальных прав.

Стремительное развитие информационного пространства порождает жесткую конкуренцию среди ее субъектов. Тяжелее всего приходится стартапам, которые только-только становятся частью «бизнесовой» экосистемы. И чтобы не оказаться за ее бортом, молодые компании нередко прибегают к внешним источникам финансирования, например, кредитованию. Вместе с тем, исполнение кредитных обязательств должно быть чем-то обеспечено, однако, как правило, бизнес-новички мало что могут предложить в качестве такового. Одним из недооценённых активов является сайт с уникальным доменным именем. Несмотря на то, что доменное имя все еще ищет собственное место в гражданском законодательстве, на практике уже возник вопрос относительно возможности предоставления доменного имени в качестве, например, залога по обеспеченному им обязательству. Каков будет ответ? Давайте разберемся.Начнем с того, что легальное определение доменного имени закреплено в пункте 15 статьи 2 Федерального закона от 27.07.2006 №149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о защите информации», которое понимается как «обозначение символами, предназначенное для адресации сайтов в сети «Интернет» в целях обеспечения доступа к информации, размещенной в сети «Интернет».».Поскольку доменные имена имеют нематериальную природу, как таковые они не могут вводиться и обращаться в гражданском обороте, в связи с чем предметами сделок будут выступать не сами доменные имена, а права в отношении них (по аналогии с пунктом 4 статьи 129 Гражданского Кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ).Как известно, статья 128 ГК РФ содержит закрытый перечень объектов гражданских прав, к которым относятся: «вещи (включая наличные деньги и документарные ценные бумаги), иное имущество, в том числе имущественные права (включая безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, цифровые права); результаты работ и оказание услуг; охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальная собственность); нематериальные блага.».Учитывая представленный выше перечень, право администрирования доменного имени следует отнести к имущественному праву, которое имеет самостоятельную экономическую ценность, определяемую участниками гражданского оборота и рыночными условиями, о чем уже неоднократно указывалось судами (например, в определении Верховного Суда РФ от 05.08.2021 по делу № А76-51680/2019, постановлении Арбитражного суда Московского округа от 20.07.2020 по делу № А40-122333/2015 и др.).Может ли такое право быть передано в залог?Исходя из пункта 1 статьи 336 ГК РФ «предметом залога может быть всякое имущество, в том числе вещи и имущественные права, за исключением имущества, на которое не допускается обращение взыскания, требований, неразрывно связанных с личностью кредитора, в частности требований об алиментах, о возмещении вреда, причиненного жизни или здоровью, и иных прав, уступка которых другому лицу запрещена законом.».В качестве отдельного вида залога, гражданское законодательство выделяет залог обязательственных прав, где указывается, что «предметом залога могут быть имущественные права (требования), вытекающие из обязательства залогодателя. Залогодателем права может быть лицо, являющееся кредитором в обязательстве, из которого вытекает закладываемое право (правообладатель) (пункт 1 статьи 358.1 ГК РФ).Таким образом, положения Закона предоставляют возможность заключать договор залога, предметом которого будет являться имущественное право администрирования доменного имени.К аналогичным выводам приходят и российские суды несмотря на то, что рассматриваемый в данной статье вопрос является далеко не частым предметом судебного рассмотрения.Так, одним из первых судебных актов, в котором была отмечена идея доменного имени как залога, является постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 11.11.2008 по делу № А56-46111/2003.К сожалению, ввиду того, что рассматриваемый нами вопрос не входил в предмет данного спора, а являлся лишь одним из обстоятельств дела, Высший Арбитражный Суд РФ не смог представить подробную правовую позицию, указав лишь на факт возможности использования доменного имени в качестве залога в обеспечение договора лизинга.Позже Девятый арбитражный апелляционный суд в своем постановлении от 04.06.2021 по делу № А40-114510/2020 рассмотрел вопрос предоставления доменного имени в залог, указав следующее:«25 февраля 2019 года, в обеспечение надлежащего исполнения обязательств по вышеуказанному договору, между ООО "АЭРОТЕМА" и ИП Глазковой А.Л. был заключен договор залога имущественных прав N 1, в соответствии с которым с целью обеспечения надлежащего исполнения обязательства были переданы в залог доменные имена aerotema.ru, vetromer.ru.Действующим законодательством не запрещено передавать в залог любое имущество, в том числе имущественные права (ст. 128, п.1 ст. 329, ст. 334 ГК РФ).Договор залога прав на доменное имя может установить ограничения прав владельца доменного имени, например, предусмотреть запрет использования доменного имени, ограничить сферу использования, установить запрет отчуждения доменное имя, предоставления его в пользование, либо передать права администрирования доменным именем третьим лицам и т.д.Указанный Договор залога никем не оспорен, не признан недействительным в установленном законом порядке и является обязательным для Истца, в том числе в части передачи администрирования доменов aerotema.ru и vetromer.ru (предмет залога).Следовательно, как Закон, так и Суды не запрещают предоставлять доменные имена, а точнее, права на их администрирование, в качестве залогового обеспечения исполнения обязательств.Если доменное имя может быть заложено, значит, при неисполнении или ненадлежащем исполнении обеспеченного им обязательства существует возможность обращения взыскания на предмет залога.В данном случае необходимо снова подчеркнуть, что поскольку предметом договора залога является право администрирования доменного имени, постольку обращение взыскания также будет происходить именно на указанное имущественное право, а не на само доменное имя, в порядке статьи 75 Федерального закона от 02.07.2007 № 229-ФЗ «Об исполнительном производстве».В силу пункта 1 статьи 358.7 ГК РФ «если иное не предусмотрено договором, в случае нарушения обязанностей, предусмотренных статьей 358.6 настоящего Кодекса, залогодержатель вправе требовать от залогодателя досрочного исполнения обеспеченного залогом обязательства, а при его неисполнении - обратить взыскание на предмет залога в установленном порядке.».Обращение взыскания на заложенное право может быть осуществлено по решению суда либо во внесудебном порядке при согласовании сторонами такого способа в договоре залога (пункт 1 статьи 349 ГК РФ).Реализация заложенного права осуществляется, как правило, посредством его продажи с (публичных) торгов или путем уступки заложенного права залогодателем залогодержателю (статья 358.8 ГК РФ).Так, например, в вышеприведенном постановлении Девятого арбитражного апелляционного суда от 04.06.2021 по делу № А40-114510/2020 права администрирования доменными именами были переданы залогодержателю в счет исполнения основного обязательства:«Поскольку образовавшаяся задолженность истцом была не оплачена, ИП Глазкова А.Л. направила в адрес ООО "АЭРОТЕМА" досудебную претензию и уведомление об обращении взыскания на предмет залога во внесудебном порядке, которым предложила погасить образовавшуюся задолженность в течение 10 дней с оставлением предмета залога за собой в случае отсутствия платежа по сделке.Принимая во внимание изложенное, права администрирования на домен были приобретены истцом и передавались с его согласия в счет уплаты долга перед ответчиком, в связи с чем, ответчик является надлежащим администратором, заявленные же истцом требования в рамках настоящего дела направлены на односторонний отказ от исполнения обязательств по оплате услуг за пошив ветроуказателей и обязательств по договору залога со стороны истца.».Учитывая вышесказанное, почему же данный способ обеспечения обязательств не приобрел пока должной популярности?Во-первых, как уже было сказано в начале настоящей статьи, на сегодняшний день до сих пор ведутся споры относительно правового режима доменного имени и его места в гражданском законодательстве, в связи с чем использование его в качестве залога в счет обеспечения обязательства, где отношения сами по себе уже несут возможный риск неисполнения, вызывает сомнения со стороны субъектов гражданского оборота.Во-вторых, одним из существенных условий договора залога является оценка его стоимости, которая, в силу пункта 1 статьи 340 ГК РФ, по общему правилу, определяется по соглашению сторон. И если в случае с иными объектами гражданских прав, стороны договорных отношений, как правило, обращаются в независимую оценочную организацию, которая определяет стоимость залога, руководствуясь утверждёнными федеральными стандартами оценки, то что же касается доменных имен, в настоящий момент для них отсутствует подобный единый стандарт, что затрудняет определение сторонами его ценность. Безусловно, существуют организации, которые предоставляют услуги по оценке стоимости доменного имени, однако каждая из них опирается на собственную методологию с собственными критериями оценивания, что может привести к значительно различным результатам, вызвав лишний предмет спора между сторонами договора.В заключении хотелось бы отметить, что в то время, как юридическое сообщество проводит доктринальные исследования по вопросу правовой природы доменного имени, на практике уже давно существует потребность законодательной регламентации его правового режима, а также гражданско-правовых отношений, связанных с ним. Возможность использования доменного имени в качестве предмета договора залога особенно важна для развития начинающих компаний, что, несомненно, является приоритетным в ситуации, когда российский рынок опустел после ухода множества международных компаний. Таким образом, до тех пор, пока доменные имена не будут заключены в правовые рамки, их залог, к сожалению, будет оставаться невостребованным способом обеспечения исполнения обязательств.

Дабы стимулировать авторов к созданию новых объектов в научно-технической сфере, авторам была предоставлена возможность монопольного закрепления прав на созданные ими результаты интеллектуальной деятельности. Подтверждением исключительного права на такие объекты служит патент, который удостоверяет приоритет, авторство и исключительное право на изобретение, полезную модель или промышленный образец (пункт 1 статьи 1354 Гражданского Кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ).Согласно приведенным Роспатентом в годовом отчете 2021 статистическим данным, ежегодно выдается в среднем около 35 тысяч патентов на изобретения, полезные модели и промышленные образцы. Данные показатели иллюстрируют активное участие авторов в научном развитии нашего государства.Стоит иметь ввиду, что после подачи заявки на регистрацию изобретения, полезной модели или промышленного образца, борьба за патент не заканчивается, а только начинается, поскольку остаются лица, которые также хотели бы использовать аналогичные объекты в своей деятельности. Также возможно прекращение действия патента на промышленный образец. Здесь-то у будущих правообладателей и возникает вопрос, с какого момента у них появляется право на защиту своего объекта?Защита исключительных правСпособы защиты патентных прав перечислены в статье 1252 ГК РФ и предполагают, среди прочего, использование мер по признанию, восстановлению, пресечению незаконного использования объектов патентных прав, а также взысканию убытков/компенсации за такое незаконное использование.В силу статьи 1353 ГК РФ «исключительное право на изобретение, полезную модель или промышленный образец признается и охраняется при условии государственной регистрации соответствующих изобретения, полезной модели или промышленного образца, на основании которой федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности выдает патент на изобретение, полезную модель или промышленный образец».Соответственно, возникновение и охрана исключительных прав на патентные объекты поставлены в зависимость от их обязательной государственной регистрации, по результатам чего федеральным органом по интеллектуальной собственности выдается соответствующий патент.Продолжение приведенного выше положения содержится в пункте 1 статьи 1363 ГК РФ, которое указывает, что исключительное право на изобретение, полезную модель, промышленный образец и удостоверяющий это право патент действуют при условии соблюдения требований, установленных настоящим Кодексом, с даты подачи заявки на выдачу патента в федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности или в случае выделения заявки (пункт 4 статьи 1381) с даты подачи первоначальной заявки <…>».Несмотря на то, что данный пункт указывает, что исключительное право на объекты патентного права возникает с даты подачи заявки на выдачу патента, законодатель в следующем абзаце, тем не менее, уточнил, что защита исключительного права, удостоверенного патентом, может быть осуществлена только после государственной регистрации изобретения, полезной модели или промышленного образца и выдачи патента.».Из этого следует, что правовая регламентация отношений, связанных с использованием предусмотренных законодательством исключительных прав на изобретения, полезные модели или промышленные образцы, предполагает возможность защиты прав на рассматриваемые объекты и, соответственно, возможность применения мер гражданско-правовой ответственности за их незаконное использование лишь после возникновения юридически значимых обстоятельств, вследствие наступления которых все третьи лица считаются уведомленными о возникновении патентных прав у правообладателя. Такими обстоятельствами и являются государственная регистрация и выдача патента на изобретение, полезную модель или промышленный образец.Защита исключительных прав собственностиУчитывая, что в отличие от других объектов интеллектуальной собственности, защита патента, создание изобретений или промышленных образцов, как правило, требует больших финансовых и временных затрат, законодатель решил предусмотреть временную правовую охрану для таких объектов.Так, в соответствии со статьей 1392 ГК РФ изобретению или промышленному образцу, на которые в Роспатент поданы заявки в федеральный орган исполнительной власти по интеллектуальной собственности, со дня публикации сведений об этих заявках до даты публикации сведений о выдаче патента предоставляется временная правовая охрана.Поскольку после публикации сведений о заявках на изобретение или промышленный образец, формула изобретения или существенные признаки промышленного образца становятся общедоступными, интересы лица, подавшего такие заявки, могут быть затронуты и иметь негативными последствия.При этом, согласно пункту 2 и 3 той же статьи, временная правовая охрана считается ненаступившей, если заявка на изобретение или промышленный образец была отозвана или признана отозванной либо по заявке на изобретение или промышленный образец принято решение об отказе в выдаче патента, и возможность подачи возражения против этого решения, предусмотренная настоящим Кодексом, исчерпана.Именно этот пункт нормы закона делает правовую охрану, предоставляемую новым изобретениям и промышленным образцам, «временной», устанавливая условия ее активации.В случае, если лицу, подавшему заявку, был выдан патент на изобретение или промышленный образец, у такого патентообладателя возникает право на получение денежного вознаграждения от лица, использующего заявленные изобретение или промышленный образец в период, указанный в пункте 1 статьи 1392 ГК РФ. Размер же такого вознаграждения определяется соглашением сторон, а в случае спора - судом.Следовательно, указанное положение не наделяет будущего правообладателя правом запрещать использование изобретений ли промышленных образцов, заявки на которые были поданы в Роспатент, до даты выдачи ему соответствующих патентов, однако предупреждает третьих лиц, что в случае принятия специальным федеральным органом решения о выдачи патентов на таки объекты, они должны будут возместить потери путем выплаты вознаграждения, которые были понесены патентообладателем в связи с использованием его патентов.Из системного толкования приведенных выше норм можно прийти к выводу, что действующее законодательство не предусматривает возможность использования со стороны патентообладателя мер ответственности в виде взыскания убытков или компенсации к лицам, использовавшим изобретение или промышленный образец в отсутствие согласия патентообладателя, за период между датой подачи заявки на изобретение или промышленный образец и датой регистрацией патентов.В свою очередь, с целью обеспечения законных интересов субъектов, подавших заявку на выдачу патентов на изобретение или промышленный образец, текущие нормы права предусматривают возможность использования такими лицами мер защиты, выражающихся в получении вознаграждения за использование заявленного промышленного образца третьим лицом со дня публикации сведений о заявке до даты публикации сведений о выдаче патента, размер которого определяется по соглашению сторон, а в случае спора – судом.Рассматривая судебное дело по вопросу, который является предметом настоящей статьи, Суд по интеллектуальным правам указал следующее:«Правовое регулирование отношений по созданию и использованию промышленных образцов предполагает возможность защиты исключительных прав на соответствующие объекты интеллектуальной собственности и, таким образом, возможность применения мер гражданско-правовой ответственности за их незаконное использование лишь после государственной регистрации таких объектов и выдачи патента на них, то есть после возникновения юридически значимых обстоятельств, вследствие наступления которых все третьи лица считаются уведомленными о возникновении патентных прав у правообладателя.Наряду с гарантией защиты исключительных прав лиц, получивших патент на промышленный образец, действующее законодательство предусматривает также возможность обеспечения законных интересов субъектов, подавших заявку на выдачу патента на промышленный образец. Указанная возможность выражается в праве таких лиц на получение вознаграждения за использование заявленного промышленного образца третьим лицом со дня публикации сведений о заявке до даты публикации сведений о выдаче патента. Размер этого вознаграждения определяется по соглашению сторон, а в случае спора – судом.Таким образом, режим правового регулирования отношений по созданию и использованию промышленных образцов не является единым, а его содержание зависит от наступления конкретных юридически значимых обстоятельств, составляющих предусмотренную законом процедуру получения патента на промышленный образец.»Подытоживая, можно заключить, что действующее российское законодательство гарантирует защиту исключительных прав не только обладателей патентов на изобретение или промышленного образца, но и лиц, которые только подали заявку на выдачу патента на такое изобретение или промышленный образец, что, как мне кажется, стимулирует авторов к созданию новых объектов интеллектуальной собственности.

Ввиду ограниченности гражданского оборота законодателем, был установлен антимонопольный инструмент, лишающий правообладателя легальной монополии (исключительного права) в отношении зарегистрированного им товарного знака, посредством досрочного прекращения его правовой охраны в отношении всех или части товаров/услуг вследствие неиспользования правообладателем данного товарного знака непрерывно в течение трех лет (пункт 1 статьи 1486 Гражданского Кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ)).Получив иск о досрочном прекращении товарного знака, правообладатель должен доказать использование товарного знака в отношении каждого товара, для которого зарегистрирован товарный знак, и по которому лицо, обратившееся с досрочным прекращением, доказало свою заинтересованность (пункт 166 Постановления ВС РФ №10 от 23.04.2019).Так, пункт 2 статьи 1486 ГК РФ закрепляет, что «для целей настоящей статьи использованием товарного знака признается его использование правообладателем или лицом, которому такое право предоставлено на основании лицензионного договора в соответствии со статьей 1489 настоящего Кодекса, либо другим лицом, осуществляющим использование товарного знака под контролем правообладателя, при условии, что использование товарного знака осуществляется в соответствии с пунктом 2 статьи 1484 настоящего Кодекса <…>.».При этом пунктом 38 Обзора судебной практики по делам, связанным с разрешением споров о защите интеллектуальных прав, утвержденного Президиумом Верховного Суда Российской Федерации от 23.09.2015, разъяснено, что для целей применения положений статьи 1486 ГК РФ учитывается не любое использование товарного знака правообладателем, а лишь совершение действий, предусмотренных пунктом 2 статьи 1484 ГК РФ, непосредственно связанных с введением товара в гражданский оборот.Конкретизируя способы использования товарного знака, пункт 2 статьи 1484 ГК РФ закрепляет возможность его размещения:1) на товарах, в том числе на этикетках, упаковках товаров, которые производятся, предлагаются к продаже, продаются, демонстрируются на выставках и ярмарках или иным образом вводятся в гражданский оборот на территории Российской Федерации, либо хранятся или перевозятся с этой целью, либо ввозятся на территорию Российской Федерации;2) при выполнении работ, оказании услуг;3) на документации, связанной с введением товаров в гражданский оборот;4) в предложениях о продаже товаров, о выполнении работ, об оказании услуг, а также в объявлениях, на вывесках и в рекламе;5) в сети «Интернет», в том числе в доменном имени и при других способах адресации.По смыслу приведенных выше норм главная задача правообладателя в рассматриваемой категории спора состоит в доказывании введения продукции (оказание работ/услуг), маркированной товарным знаком, в гражданский оборот и доведения ее до потребителя.Однако, нередко возникает ситуация, когда правообладатель фактически осуществлял действия по индивидуализации товарным знаком своих товаров (работ и услуг), но нарушал нормы иного законодательства при введении данной продукции в гражданский оборот.Казалось бы, данный факт не должен иметь правового значения, если бы пункт 1 статьи 1484 ГК РФ не закреплял, что «лицу, на имя которого зарегистрирован товарный знак (правообладателю), принадлежит исключительное право использования товарного знака в соответствии со статьей 1229 настоящего Кодекса любым не противоречащим закону способом (исключительное право на товарный знак), в том числе способами, указанными в пункте 2 настоящей статьи.».Возможно ли из приведенной выше нормы констатировать, что использование правообладателем товарного знака способом, противоречащим закону, не может подтверждать его надлежащее использование, которое требует статья 1486 ГК РФ в рамках дела о досрочном прекращении?Рассмотрим конкретные примеры из судебной практики.Президиум Суда по интеллектуальным правам в своем постановлении от 30.04.2015 по делу № СИП-531/2014, где правообладатель нарушил положения законодательства о производстве и обороте алкогольной, указал, что «порядок оборота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции урегулирован положениями Закона № 171-ФЗ, статья 10.2 которого содержит перечень сопроводительных документов, удостоверяющих легальность такого производства и оборота.Поскольку в силу положений пункта 2 статьи 1484 и пункта 2 статьи 1486 ГК РФ обстоятельством, имеющим существенное значение для рассмотрения настоящего дела, является факт введения в гражданский оборот товаров, маркированных оспариваемыми товарными знаками, который, в свою очередь, для спиртосодержащей продукции на территории Российской Федерации регулируется нормами Закона № 171-ФЗ, применение норм данного Закона при рассмотрении настоящего спора являлось обязательным.Таким образом, судом первой инстанции сделан правильный вывод о том, что ответчиком не представлено доказательств, подтверждающих введение в гражданский оборот товаров, на которых бы использовались спорные товарные знаки.».Суд сделал вывод об отсутствии доказательств надлежащего использования товарного знака способами, указанными в пункте 2 статьи 1484, ввиду нелегального производства и оборота правообладателем алкогольной продукции.Позже судебная практика изменила вектор направления, сделав упор на цель использования товарного знака по смыслу пункта 1 статьи 1477 ГК РФ.Так, Президиум Суда по интеллектуальным правам в своем постановлении от 16.01.2017 по делу № СИП-185/2016, где правообладатель нарушил требования законодательства о сертификации, а также о налоговом и бухгалтерском учете, указал, что «по смыслу статьи 1486 ГК РФ само по себе несоответствие вводимого в гражданский оборот товара требованиям законодательства о сертификации либо нарушение при осуществлении такого оборота законодательства о налоговом и бухгалтерском учете не может являться основанием для досрочного прекращения правовой охраны товарного знака в случае представления надлежащих доказательств фактического введения таких товаров в гражданский̆ оборот.Нарушения требований других законодательств Российской Федерации не являются предметом рассмотрения настоящего спора.».К схожему выводу пришел Президиум Суда по интеллектуальным правам в своем постановлении от 05.08.2019 по делу № СИП-222/2018, где правообладатель нарушил требования законодательства к декларированию продукции, указав, что «ссылка заявителя кассационной жалобы на то, что ответчиком не было представлено доказательств декларирования продукции – питьевой воды в соответствии с ФЗ «О техническом регулировании» и Техническим регламентом, подлежит отклонению, так как определение того, является ли товар сертифицированным с точки зрения государственных органов, контролирующих такое производство, не входит в предмет исследования суда по делу о досрочном прекращении правовой охраны товарного знака вследствие его неиспользования и не влияет на разрешение конкретного спора.».Аналогичный подход можно найти также в решении Суда по интеллектуальным права от 21.06.2017 по делу № СИП-84/2016, постановлении президиума Суда по интеллектуальным правам от 18.01.2019 по делу № СИП-125/2018, решении Суда по интеллектуальным правам от 15.05.2020 по делу № СИП-782/2019, решении Суда по интеллектуальным правам от 17.06.2021 по делу № СИП-373/2021.Таким образом, согласно господствующему судебному подходу обстоятельства, связанные с соблюдением законодательства при введении в гражданский оборот товаров (работ, услуг), не входят в предмет исследования по делам о досрочном прекращении правовой охраны товарных знаков вследствие их неиспользования и не влияют на разрешение конкретного спора по существу.Указанное также следует из того, что в пункте 2 статьи 1484 ГК РФ специально обращено внимание на необходимость анализа не обстоятельств, связанных с размещением товарного знака на товаре, а обстоятельств, связанных с введением товара в гражданский оборот – то есть с доведением его до потребителя.Резюмируя, текущая позиция, занятая судами, является более обоснованной, в сравнении с первоначальной, поскольку дела о досрочном прекращении правовой охраны товарного знака вследствие его неиспользования следует рассматривать через призму основной функции товарного знака, заключающейся в индивидуализации товаров (работ, услуг), в связи с чем необходимо учитывать именно фактическое использование товарного знака, даже если оно осуществляется с нарушениями положений другого законодательства Российской Федерации.